Империи в мировой истории. Власть и политика различий - Джейн Бербанк

возникла не как целостный проект одного народа, а из различных инициатив, государственных и частных, которые постепенно связывались воедино: составная монархия на Британских островах, пиратство, чартерные компании, торговые анклавы, плантаторские колонии и колонии-поселения за границей. Военно-фискальное государство, связанное с сильными банковскими институтами, обеспечивало доходы для военного флота, который мог защищать поселения и торговые пути и направлять большую часть мировой торговли через британские корабли и британские порты. В Англии не обходилось без междоусобных конфликтов, но успех парламента, представлявшего в основном земельное дворянство и аристократию, в ограничении королевской власти позволил короне строить империю, дополняя, а не противореча интересам магнатов. С укреплением власти "короля в парламенте" после гражданской войны 1688 года и под давлением долгой серии войн против Франции, чтобы противостоять попыткам Людовика XIV доминировать в Европе и, возможно, навязать Англии католических королей, Британия создала правительство, способное управлять различными предприятиями за рубежом и социальными и экономическими изменениями внутри страны.

Англия, империя и развитие капиталистической экономики

Восемнадцатый век стал для Британской империи революционным не только в одном смысле. Связь между плантационным рабством за границей и сельскохозяйственным и промышленным развитием внутри страны была затянута во время необычайного расширения сахарной экономики. Ползучая колонизация Индии частной компанией переросла в процесс территориальной инкорпорации, в котором корона стала играть более активную контролирующую роль. Революция в североамериканских колониях выявила как пределы империи, так и степень распространения принципов британской политики за океаном.

Какая связь между ведущей ролью Великобритании в развитии капитализма и ее имперским могуществом, даже с учетом потери тринадцати североамериканских колоний в 1780-х годах? Кеннет Померанц предлагает поучительное сравнение экономик Китайской и Британской империй: первая была великой сухопутной империей со связями по всей Евразии, вторая черпала свою силу на море. Померанц утверждает, что в начале XVIII века потенциал экономического роста и промышленного развития в обеих империях - особенно в центральных регионах - не сильно отличался. Их сельское хозяйство, ремесленные производства, коммерческие институты и финансовые механизмы были примерно сопоставимы. Великое расхождение" произошло в конце XVIII века.

Капитал, накопленный за счет работорговли и производства сахара, каким бы значительным он ни был, не объясняет различия в траекториях развития этих империй. Именно взаимодополняемость ресурсов метрополии и имперской экономики подтолкнула экономику Британии вперед. Сахар выращивали в Карибском бассейне, а рабочую силу привозили из Африки. Поэтому питание рабочих в Англии не было ограничено пределами земли и труда на родине. В сочетании с чаем, еще одним имперским продуктом, сахар позволял держать рабочих на хлопчатобумажных фабриках в течение долгих часов, не затрачивая британских ресурсов на выращивание картофеля, зерна или сахарной свеклы, которые были бы альтернативными источниками калорий. Аналогично и с хлопком, из которого одевались рабочие: в Англии могли выращивать и другие волокна, но рабский хлопок из южных Соединенных Штатов в начале XIX века не требовал земли на Британских островах или рабочей силы в метрополии.

Имперская система Китая была ориентирована на извлечение доходов из земли; и земля, и труд были внутренними для системы. Превосходный доступ Британии к углю сыграл важную роль в ее промышленном росте, но способность перераспределять альтернативные затраты на землю и рабочую силу за границей давала Британии явное преимущество. Другие различия проявились только благодаря морской империи Британии: например, использование Британией акционерных обществ не давало больших преимуществ в производстве внутри страны, но объединяло большие ресурсы, необходимые для транспортировки, и боевой потенциал для проведения принудительных операций на больших расстояниях.

Британия превратилась в центр перераспределения товаров, поступавших не только из ее зависимых территорий в Вест-Индии, Северной Америке и Индии, но и из многих стран мира. К 1770-м годам более половины британского импорта и экспорта поступало или направлялось в регионы за пределами Европы. С ростом промышленности, а также финансовых и коммерческих институтов экономическая мощь Британии становилась все более самодостаточной. Она могла потерять североамериканские колонии, не потеряв при этом их торговлю, удержать ценные сахарные острова и расширить сферу своего влияния в Азии. К концу XVIII века ее промышленность производила товары, которые хотели купить жители Америки, Африки и даже Азии.

Траекторию развития британской экономики нельзя объяснить только имперскими предприятиями, включая плантационное рабство. Если бы рабство было решающим фактором, то Португалия или Испания, имперские пионеры в этом отношении, должны были бы возглавить индустриализацию. Именно симбиоз метрополии и имперских факторов объясняет, почему Британия так продуктивно использовала свою империю. При менее динамичной внутренней экономике, как в Испании и Португалии, большая часть выгоды от экспорта в колонии доставалась финансовым институтам за пределами имперской территории. Португалии и Испании потребовалось много времени, чтобы отойти от режимов землевладельческой знати с зависимыми крестьянами, а крестьяне Франции были относительно надежно защищены на своей земле. В Великобритании землевладельцы в XVII и XVIII веках ограничили доступ фермеров-арендаторов и других земледельцев к земле и стали чаще использовать наемный труд в сельском хозяйстве.

В интерпретации Карла Маркса, который с большим, хотя и нескрываемым уважением относился к материальным успехам капитализма, капиталистическую систему отличали не просто свободные рынки, а отделение большинства производителей от средств производства. Насильственное уничтожение доступа мелких фермеров Англии к земле не оставило большинству выбора, кроме как продавать единственное, что у них было, - свою рабочую силу, а владельцам земель и фабрик - покупать ее. В долгосрочной перспективе капитализм был более успешен, чем домашнее производство, крепостное право или рабство, а теперь можно добавить и коммунизм, потому что он заставлял владельцев средств производства конкурировать за наем рабочей силы и использовать ее так же эффективно, как и все остальные.

Способность и потребность владельцев собственности нанимать рабочую силу не была автоматическим следствием рынков или принудительной власти; она зависела от юридических и политических институтов, способных придать легитимность праву собственности. Британия, пережившая гражданские войны и мобилизовавшая ресурсы для борьбы с Испанской и Французской империями, в итоге получила прочно институционализированную государственную систему. Она балансировала между консервативными аристократическими привилегиями Испании и монархическим централизмом Франции. Ее купеческий класс был таким же жадным до предпринимательства, как и в Нидерландах, но у нее было более сильное государство. Британия смогла разработать гибкий репертуар власти, которого на какое-то время не смог достичь ни один соперник.

Имперская власть и Североамериканская революция

Торговые связи, сосредоточенные в Великобритании, объединяли то, что Эдмунд Берк назвал "могучей и странно разнообразной массой": рабовладельцев-сахарозаводчиков, фермеров Новой Англии, индийских навабов, моряков, рыбаков, купцов, крестьян и рабов. Европейское население североамериканских колоний выросло с 1700 по 1770 год с 250 тысяч до 2,15 миллиона человек - более